[Транскрибация] Смена мировой системы, Мир глазами разведчика. Андрей Безруков

Смена мировой системы | За что Запад не любит Россию | Встреча Клуба | Андрей Безруков часть 1 - https://www.youtube.com/watch?v=EyYfzB58Bpk

Запад теряет преимущество | Угроза кибервойны | Встреча Клуба | Андрей Безруков часть 2 - https://www.youtube.com/watch?v=O6LfhqV-Y9s

Мир глазами разведчика | Экология и миграционный кризис | Андрей Безруков | Встреча Клуба часть 3 - https://www.youtube.com/watch?v=rW2yva15DCI

Идеология, цинизм Запада, мир будущего | Андрей Безруков - ответы на вопросы | Встреча Клуба часть 4 - https://www.youtube.com/watch?v=1E5gcsk0TTg

Приветствую вас на очередной встрече «Золотого инвест-клуба».
Сегодня у нас в гостях профессор МГИМО, бывший советский российский разведчик Андрей Олегович Безруков.
Здравствуйте, Андрей Олегович.
Входим вот в такой период фундаментальных перемен.
Богатые в них играют, а бедные в них верят.
Эти люди понимают, что они уже средним классом не будут.
Когда можно сказать, это Путин виноват, что вы так плохо живете.
В одном случае приходят диктаторы вроде Гитлера,
а в другом случае приходят клоуны вроде Зеленского.
Умные и богатые люди сделали себе общак,
потому что продали Одессу уже всю.
Это их американская Одесса.
А лохи, которые сейчас бегут в бумагу, в биткоины,
так пусть они и бегут.
Нас нельзя ликвидировать, мы ядерная держава.
Нас можно ликвидировать только со всем остальным миром.

Друзья, добрый день.
Я хотел до того, как все рассядутся,
сказать все-таки пару слов, чем я занимался.
Разведка существует для того,
чтобы обеспечивать правильное принятие решений.
И больше ни для чего.
То есть задача разведки – это собрать достоверную,
упреждающую информацию и отдать ее руководству,
которая будет на базе этой информации принимать решения.
И вообще то, что делает разведка,
если говорить научным языком, называется примерно так.
Это процесс систематического и проактивного удаления
неопределенности из процесса принятия решения.
То есть есть туман войны.
И на этот туман войны Клаузевица,
которого вы наверняка все слышали,
теперь накладывается еще другой туман – туман дезинформации.
И если туман дезинформации был такой небольшой туманчик раньше,
то теперь он туманище.
Разведка занимается как раз вот устранением
и выяснением, а что же на самом деле-то творится.
И я 25 лет занимался как раз вот политической разведкой.
И в Соединенных Штатах я как раз работал и в Вашингтоне,
и в Бостоне, и знаю многих из тех людей,
которые вы видите сейчас на экранах телевизора.
И поэтому, о чем мы сегодня будем говорить,
оно не родилось вчера.
Оно родилось из того процесса понимания,
что же происходит на протяжении вот этих 25 лет.
И в том числе в Соединенных Штатах для того,
чтобы выполнять задачу,
вы понимаете, что разведчик не может просто так ходить.
У него должно быть прикрытие так называемое.
Он должен легендироваться каким-то образом.
Иначе люди будут спрашивать тебя,
«Погодите, а вы сюда пришли зачем?
А вы вообще кто такой?
А зачем вам это надо?»
И я там занимался будущим.
Я там занимался стратпланированием,
и работая с государствами,
и работая с корпорациями и так далее.
То есть то, о чем мы сегодня будем говорить,
я этим делом занимался на протяжении долгих лет.
Если начать наш разговор вот с того, что происходит,
и вознестись над тем, что мы видим каждый день,
я вам предлагаю вот такую аллегорию.
Иногда вы смотрите на море и ловите себя на интересном эффекте.
Вроде ветер дует в одну сторону,
а барашки почему-то на волнах бегут в другую.
Это то, что каждый день мы читаем в телеграм-каналах.
Идет сплошной поток информации,
который один говорит одно, другой говорит другое.
Вот этим мы заниматься сегодня не будем совсем.
Есть другой уровень размышления, тоже глядя на море.
Это приливы и отливы.
И вот там есть лунные циклы какие-то.
То волна прибывает, то она почему-то куда-то исчезает.
На политическом уровне это, например, электоральные циклы.
Вот сейчас мы выбрали Путина на шесть лет.
В этом же году мы будем избирать кого-то в Штатах на четыре года.
Мы знаем, что человек будет у власти некоторое время.
Вот Эрдогану власти еще будет лет пять.
Мы можем понять, как эти циклы работают.
То левые, то правые, то консерваторы, то либералы, еще кто-то.
И вот об этом мы тоже сегодня говорить особо не будем.
Мы это коснемся потом, но так, боком.
А я хотел поговорить о тех вещах, которые фундаментальны абсолютно.
Вот представьте себе, есть такой гольфстрим.
Что это такое?
Это поток теплой воды из Карибского бассейна,
который вытекает, огибает Европу,
и поэтому в Мурманске незамерзающая гавань.
И вот представьте, что соленость этой воды как-то немножко изменилась.
И этот гольфстрим стал течь где-то то ли глубже,
то ли наоборот, ближе к поверхности.
Я просто не гидрогеолог, я не знаю, как это будет трараться.
И вот пара-тройка десятилетий проходит,
и на севере Европы начинается новый ледниковый период.
Вот я хотел поговорить о таких вещах, которые фундаментально меняют мир.
И мы сейчас входим вот в такой период фундаментальных перемен.
Последний раз, когда мы как страна и как мир проходили такой период,
это было примерно сто лет назад.
Вы помните, что было сто лет назад, да?
И вот этот период перехода, который начался...
Ну, давайте так, положим какую-то дату,
начало Первой мировой, например,
чтобы у нас тоже такие были, в общем, какие-то...
Начало СВО как начало нового передела,
и тогда начало Первой мировой как тоже начало передела.
И вот жил этот мир, жил до Первой мировой,
ездили на лошадях,
был царь в Питере, да?
Потом две мировых войны,
глубочайший экономический кризис 30-х,
и 1945 год, начинается новый мир по другим правилам.
Там уже нет никаких лошадей, никаких царей нет,
две ядерные державы,
трансатлантические перелеты,
организация объединенных наций, да?
И вот человек, который в 2014 году уснул
и проснулся в 1945 году, он этот мир не узнает.
Вот точно так же мы не узнаем тот мир, который будет через 20 лет,
если мы сейчас уснем.
Это будет совершенно другой мир.
И мы сейчас вступаем вот в тот же период передела всего,
который тогда занял 30 лет.
Это был кровавый передел, этот тоже будет кровавым переделом,
он уже кровавый передел.
И через некоторое время мы войдем в другое состояние,
и России, и мира, и всего остального.
А в этом есть три фактора.
Первый фактор – это технологический прогресс.
Помните, вот сто лет назад как раз и появилось радио,
появились аэропланы,
появились танки, которые изменили войну.
Точно так же, как сейчас беспилотники все меняют.
И на этих технологиях мы прожили весь 20 век.
Двигатель внутреннего сгорания, отсюда экономика нефти и газа,
которая вот только-только-только сейчас начинает уступать другим.
А мы начинаем ходить в мир искусственного интеллекта,
генетики, когда человека можно будет лепить под задачу какую-то.
И еще мы много чего увидим.
И мы даже не знаем, что мы увидим,
потому что в 2014 году люди тоже не знали, что будет в 1945,
а тем более там в 1950-х и так далее.
Уж никто точно на Луну не ожидал в 1960-м году лететь.
Так вот, смотрите, когда начинается технологический рывок,
в некоторых странах он получается лучше, в некоторых хуже.
И вот те страны, где он получается лучше, выбегают вперед,
начинают захватывать рынки.
И вот тогда вперед убежали Соединенные Штаты и Германия.
А мир держали британцы и французы.
Помните, две колониальные империи,
ее величество над империей никогда не заходило солнце,
но британцы уже тогда почувствовали,
что еще вот лет пять и немцы все рынки заберут.
Точно так же, как сейчас американцы смотрят на китайцев и думают,
а вот что с ними делать?
Если ничего не делать, если так все пойдет,
вот смотрите, мы бы закончили перевооружение к 1925 году,
китайцы бы закончили перевооружение к 1930 году,
и гегемону ловить бы уже совсем не было чего.
И поэтому перед ними встал вопрос,
точно такой же вопрос, как перед британцами и французами тогда,
а может быть попытаться, пока еще силенки есть,
попытаться силовым способом остановить все это дело.
И вот началась Первая мировая.
А сейчас началась Украина и вот Тайвань пока не начинается.
А третий, вот смотрите, первый фактор – технологический рывок,
второй сразу отсюда – передел экономического и, значит, политического влияния,
а третий – дестабилизация, дестабилизация всего, на повороте истории.
Вот дестабилизация всей политической системы,
социальной системы, идеологии, всего-всего-всего-всего,
потому что был один мир, а стал другой.
Вот тогда, помните, 85% в России вообще жили в деревнях,
вообще ни в чем не участвовали, пахали свою землю,
и дальше деревни практически и не были.
Был пролетариат, в общей сложности 5%,
но он был сконцентрирован в больших городах, особенно в столицах.
Когда он вышел на улицы, с ним уже делать ничего невозможно было.
А над пролетариатом, ввиду того, что выстроилась новая индустриальная экономика,
по крайней мере, ее зародыши, к власти-то пришли кто?
Инженеры.
Если вы посмотрите на правительство Ленина, кто там был?
Посмотрите, для интереса большинстве инженеры.
То есть они пришли, и точно так же придут люди к власти
в начале следующего технологического цикла и политического цикла,
ассоциированные с ведущими технологиями, которые будут в этом цикле.
Программисты, да, они сейчас уже...
Ну, программисты - это пролетариат.
А вот кто над ними - это другой вопрос.
И идет дестабилизация общества, потому что социальная база,
экономическая база общества меняется, социальная база общества меняется.
И это дает двойной эффект.
Один на западе, другой на востоке.
Вот эффект на западе, поскольку запад был ведущим, ведущей силой
и был лидером технологического цикла предыдущего,
он выстроил систему под себя.
Он на закате, и там идет дестабилизация и упадка.
Сейчас мы про нее скажем.
А на востоке идет дестабилизация роста и развития.
И естественно, как в любом цикле, начинается гонка.
Кто же будет главным вот в этом следующем технологическом цикле?
Отсюда идет постоянная кризисная ситуация.
Как политики ее видят?
Политики видят, что с 2008 года нет роста.
Вот если разбить ее на экономику, политику и социалку,
вот примерно такая ситуация. Роста нет.
И та система, которая была выстроена,
система финансового капитализма, она, по сути,
доходит до своего предела. Почему?
Потому что она полностью ассоциирована,
оптимизирована под тот технологический цикл, который кончается.
Она в нем была оптимальной.
Надо, правда, сказать, что вот с начала Рейгана,
она же вот перед Рейганом в 70-е годы,
она влезла в глубокий внутренний кризис.
Она уже тогда угасала.
Ее расцвет прошел.
В любом технологическом, в любом цикле есть восходящее и нисходящее.
Вот восходящее рвануло с конца 30-х годов,
подстегнутое Второй мировой войной,
и она кончилась где-то в конце 70-х.
Вот то, что французы называют «l'éternel glorieux»,
то есть 30 лет постоянного экономического роста по 5-7% в год,
который сделали вот тот Запад, который сейчас мы видим,
красивый, богатый и так далее.
Эта зона роста, кривая роста, она примерно к 80-му году закончилась.
И тут пришли товарищи финансисты,
которые сказали, упс, вместе с Милтоном Фридманом,
а у нас есть инструменты, как мы можем эту лошадь еще подгонять,
когда она уже не хочет никуда идти.
А мы ее заманим в будущее.
Мы сделаем кредитную экспансию,
мы напечатаем деньги и будем жить за счет будущего.
И так систему мы еще протянем через несколько десятилетий.
И у них получилось.
Рейгановская экспансия, огромный навес долга,
огромная экспансия бумаги.
И вот даже экспансия бумаги сейчас кончается.
Потому что, если посмотреть,
рынок вырос с октября в Штатах процентов на 20,
на сжимающейся монетарной базе и отсутствии роста.
То есть это чистый пузырь.
И такие же пузыри были в 1929 год,
в 1986-1987 год,
и один из пузырей, очень похожий на тот, который сейчас,
Даткомовский пузырь, который я пережил в Соединенных Штатах
в 2001 год, когда он лопнул.
Вот мы идем к этому.
Ну, это присказка.
А теперь посмотрим на ту глобальную экономику,
как она была выстроена.
Вот они за счет этой оптимизации
продлили себе жизнь еще на несколько десятилетий.
И с 90-х годов практически была выстроена
оптимальная глобальная экономика,
где крупные компании, захватившие власть,
могли себе позволить производить
все там, где это оптимально выгодно.
Низкомаржинальный продукт, грязный продукт,
давайте вывезем куда-то, где дешевле.
Индия, Китай, Мексика и так далее.
Вот знаете вот эту "ю" такая штучка,
где вы маржу делаете на дизайне
и потом на распределении, на продажах.
А вот все производство, я вам приведу пример.
Айфон продается, сколько, примерно за тысячу с лишним сейчас,
в Москве? Сколько?
- 1600. - 1600. Как здорово, да?
Долларов я имею в виду, да?
А вы знаете, сколько стоит собрать его в Китае?
Восемь.
- А, восьмидесят долларов. - Да.
То есть маржа делается не на производстве.
И вот эта глобальная система,
пару десятилетий она на самом деле
очень хорошо для Запада работала.
Все бы было ничего, если бы так система и продолжала жить.
Но в том-то и дело, что история берет всегда свою.
Она все время меняется.
И вы никогда не можете сделать что-то навсегда.
И вот то, что они сделали, эту глобальную систему,
она продлилась лет 20.
Вот она 20 лет продлилась и все.
А теперь смотрите, что произошло.
Они вывезли базовые, индустриальные рабочие места
вместе с технологиями в Третий мир.
И на Западе осталось что?
Дизайн, маркетинг, финансы, менеджмент.
Ну, даже менеджмент не всего.
Началась война.
И выяснилось, что производства снарядов на Западе уже нету.
Вывезли.
Вместе с производством стали и всего остального.
А где оно есть? В Корее.
Правильно? Да?
Ну, это ладно. Это все цветочки.
А ягодки в следующем.
А вместе с этим, с тяжелым производством,
они вывезли рабочие места инженеров,
квалифицированных рабочих,
вот тех людей, которые были средним классом в обществе.
А у среднего класса в обществе есть функция.
Он связывает богатых и бедных в единый треугольник,
который стабилизирует систему.
А если у вас в городах остались, как на Западе и в Штатах,
во многих городах остались супербогатые,
и те, кто наливает им кофе,
которой не нужна никакая квалификация,
и среди них много приехавших, понаехавших,
вы получаете нестабильное больное общество.
И вот это нестабильное больное общество мы и видим сейчас,
которое заражается вот этими идеями либерализма,
потому что богатые в них играют, а бедные в них верят.
А нормальный рабочий класс живет в трамповской Америке,
как и жил, да?
Водит детей в школу каждое утро,
ходит в воскресенье в церковь,
там нет ни ЛГБТ, ни там чего-то,
там нормальные люди живут.
Мы к этому тоже вернемся.
Так вот, за счет вот этого вывоза среднего класса
в западных городах образовался
и еще продолжает образовываться так называемый прекориат.
Это достаточно молодые образованные люди,
это городская прослойка,
все в тусовке, закончил университет,
но в отличие от их родителей,
которые были средним классом,
эти люди понимают, что они уже средним классом не будут,
потому что их родители выходили из университета
на хорошую работу где-нибудь в Сименсе,
работали там 40 лет за хорошую зарплату,
строили дом где-нибудь в Испании,
выходили на жирную пенсию
и там сейчас живут в Испании в этом доме.
А их дети сейчас выходят из университета.
Если вы найдете работу,
она уже не так здорово оплачивается,
гарантии никакой, что вы там долго проработаете, нету,
потому что многие вещи,
которые раньше на Западе делались,
сейчас занимаются в оудсорсинге где-то в Китае, в Индии,
а там тоже своих умных ребят много.
А если посмотреть еще все, кто приехал,
и они дешевле и иногда талантливые,
то есть вот эти люди задают себе вопрос,
а как вот тогда жить-то,
если нет стабильной работы, нет стабильной карьеры?
Это значит дом-то не купить,
это значит я всю жизнь должен снимать квартиру,
а зачем мне тогда жениться,
брать на себя ответственность?
А как я буду растить детей,
если я не знаю, что со мной будет?
И вот это поколение начинает фрустрировать,
и оно начинает выходить на улицы,
вот эти желтые жилеты и так далее, да?
Те фермеры, которые тоже не знают,
будет у них в следующем году субсидия или не будет,
или придется ферму продавать.
И это население, как прикорят,
а прикорят - это от французского слова "прикер",
значит "на грани",
готово выйти против любого правительства.
Главное вот скинуть ту власть,
которая довела все это,
кто бы эта власть ни была.
И они голосуют то за Трампа, то за Brexit,
то там за независимость Каталонии,
не важно чего, да?
Главное против власти.
Но, к сожалению, у них пока нет ни программы,
ни лидера, ничего, но это появится все.
Это появится.
Мы вот с этим переделом,
нас приучили к тому, что мир аполитичен,
что люди атомизированы и так далее.
Да, оно так и есть.
Но через несколько лет,
когда мы начнем реально входить в этот кризис,
начнется самоорганизация,
у людей появятся лидеры,
появятся идеи и так далее.
Всегда так было.
А здесь есть еще один вопрос,
вот про Гитлера как раз.
Смотрите, что политики имеют на руках тот же самый Макрон.
Разделенное общество богатых и бедных.
А для того, чтобы это общество держать каким-то образом,
от того, чтобы они перегрызли друг друга
и начали задавать вопросы,
а почему одни вот так живут,
а другие так живут?
Вот что они такого сделали,
почему у них так хорошо,
а почему у нас так плохо?
Нужен внешний враг.
Когда можно сказать, что Путин виноват,
что вы так плохо живете.
И вот эта русофобия, которая сейчас идет,
она не политическая русофобия,
она экономическая русофобия,
она социальная русофобия.
Она нужна социально, чтобы держать общество.
Она не закончится с нашей победой в войне.
Она будет дальше жить.
Потому что пока общество дестабилизировано,
политики все время будут искать внешнего врага,
на кого все это можно списать.
И да, вот как Эммануэль Тодд,
который один из лучших, наверное,
в мире экономистов и демографов,
он в 2006 году написал книгу,
когда еще Саркози пришел к власти.
Книга называется «Конец демократии».
И вот он, разбирая упадок среднего класса,
он сказал, что вот обществом без среднего класса
могут руководить только два типа людей
– диктаторы либо клоуны.
И вот в одном случае приходят диктаторы вроде Гитлера,
а в другом случае приходят клоуны вроде Зеленского.
Вот этот навес долга,
который образовался на Западе.
Что сейчас происходит?
И здесь еще одна причина вот той войны,
которая против нас была развязана.
Умные и богатые люди на Западе
в Соединенных Штатах, точно я знаю лично,
понимают, что вот той системе,
которая выстроена сейчас, которая есть,
жить осталось недолго.
Будет кризис перехода
из одного состояния в другой.
В этом кризисе, как всегда, он будет жестким,
и все бумажные активы на этом повороте обнулятся.
И поэтому умные и богатые люди сделали себе,
я немножко утрирую, но вы понимаете,
сделали себе общак, ну, называемый «блэк-рок».
Слышали такое, наверное, да?
Он не один такой.
Но что он делает?
ФРС печатает деньги,
а фонды типа «блэк-рока»
на эти деньги тут же пытаются скупить
все реальные активы, которые только можно скупить.
Потому что все понимают, что на этом переходе,
если вы не держите реальный актив,
то все, все остальное обнулится.
А что такое реальный актив?
Ну, это, конечно, золото.
Ищите инструмент для надежных и доходных инвестиций.
Это золото.
Покупайте инвестиционные золотые монеты
Георгий Победоносец.
Инвесклуб. Выбедно и надежно.
Это работающее предприятие,
производящее нужный людям продукт.
Ну, например, если вы делаете детские подгузники.
Вы же знаете, что дети будут рождаться.
И все равно их будут покупать детские подгузники.
Или у вас есть недвижимость,
которая все равно будет там.
Или у вас есть земля,
которая все равно останется.
А лохи, которые сейчас бегут в бумагу, в биткоин и все,
так пусть они бегут.
Вот когда кризис наступит,
те, кто вышел в кэш, умные и богатые,
по дешевке все эти активы и подберут.
Они это прекрасно знают,
они к этому готовятся.
И отсюда встает вопрос.
А почему же они нас так ненавидят?
Есть три причины.
Первая причина – это потому,
что мы для них кость в горле.
Вот если бы нас не было,
они бы еще несколько десятилетий
за счет их влияния на систему
и на институты системы,
и на военный контроль
могли бы глобализацией управлять
и делать на этом деньги.
А мы вокруг себя собираем всех,
кто не согласен, не доволен,
у кого есть вопросы и так далее.
И нас нельзя ликвидировать.
Мы ядерная держава.
Нас можно ликвидировать только со всем остальным миром.
Это первое.
Вот здесь они фрустрируют,
и поэтому им надо нас ослабить как можно больше.
Отсюда первая причина,
почему они нас не любят.
Вторая причина, почему они нас не любят,
это то, что мы сейчас говорили про реальные активы.
А где находится самый большой кусок
недооцененных реальных активов?
В России.
Мы сами не знаем еще, сколько их у нас.
Сколько там где, чего лежит.
А для того, чтобы эти активы взять
по нормальной, даже дешевой цене,
в России должно быть слабое правительство,
с которым можно с позицией силы договариваться,
как Ельцинская,
где можно прийти и сделать
такую договоренность о разделе продукции,
как на Сахалине было сделано.
А с Путиным об этом договориться не получится.
Потому что у Путина можно активы купить,
но только по реальной цене.
По дешевке не получится.
И сейчас БРИКС будет еще, да?
А в БРИКС тоже,
если раньше в какую-то страну отдельно
можно было прийти и по дешевке что-то купить,
а теперь БРИКС становится организацией,
где они все понимают,
что мы продадим, но только по хорошей цене.
А им хочется по дешевке, как на Украине.
Вот сейчас руководители Блэк-Рок
руководят, по сути, украинским правительством.
Они говорят, вот эту земельку возьмем,
вот этот портик возьмем,
вот это что-то.
Зачем за Одессу-то держаться?
Потому что продали Одессу уже всю.
Это их американская Одесса.
Это вторая причина,
почему они нас не любят.
Третья причина, почему нас не любят,
чисто персональная.
Дело в том, что вот те товарищи,
которые у них сейчас,
я про Америку прежде всего,
ну и про некоторые европейские страны тоже,
вот эта глобальная вот эта когорта,
которая у них, да?
Она очень сильно окрашена русофобией
из-за личных причин.
Вот была Вики Нуланд, помните, да?
Вики Нуланд обиженная.
У нее муж из Украины,
у которого когда-то, так сказать,
сбежали оттуда.
Блинкен с Белоруссии,
тоже сбежали оттуда когда-то, да?
В Госдепе полно товарищей,
которые уехали из Прибалтики,
из Польши там чего-то.
И вот у этих товарищей к нам аллергия в принципе.
Они нас еще поколениями не любят.
Мы для них враг.
И зачем они пошли в Госдеп?
Почему они не пошли в бизнес?
Потому что они пошли по семейной традиции
с нами разбираться.
И сделали это делом жизни.
В холодной войне,
после холодной войны и так далее.
Потому что нормальный американец
в Госдеп работать не пойдет.
Там платят плохо.
А вот мотивированные вот эти, типа Вики,
они идут туда не деньги зарабатывать,
а бороться по своим идеологическим
или семейным мотивам.
И вот пока это поколение не уйдет,
еще лет 10, наверное, да?
Пока все, кто убежал
из Украины, из Польши,
из Прибалтики там, всяких разных вот этих, да,
каэровцы канадские, да?
Не вымрут политическим жизнью, да?
Мы будем для них вот таким вот
мальчиком для битвы.

Сегодня у нас в гостях профессор МГИМО, бывший советский
российский разведчик Андрей Олегович Безруков.
Здравствуйте, Андрей Олегович.
ЮК тогда сказал, давайте разделимся на две страны.
Так нельзя жить.
Мы как собираемся конкурировать с вот этими вот двумя большими блоками?
Это как раз трамписты, да?
Сошлись вместе и борются с глобалистами.
И тайваньцы это прекрасно понимают и ставят палки в колеса, как могут.
И здесь надо вспомнить Маска, как ему не повезло.
На следующее утро ваш айфон не работает, да?
Через три дня холодильник протух, доставка не работает,
потому что они не знают, куда бежать.
Никакой гарантии безопасности у нас в цифровом пространстве не будет.
Золотой инвест-клуб. Выбедно и надежно.
С политической точки зрения я не буду говорить, что ООН не работает.
На самом деле, почему должно работать, когда, например,
такую крупную державу, как Индия, она нигде вообще не обозначена.
Она ни в Совете безопасности, ни еще где-то.
С точки зрения индусов я бы задал себе вопрос, так, погодите,
а почему мы должны по правилам играть, которые нас вообще не спрашивали, как писали?
Бразильцы то же самое, японцы то же самое, и так далее.
Главное, что произошло за последние несколько лет,
это то, что Запад потерял военно-технологическое преимущество.
Это не потому, что у нас появился там гиперзвук,
а потому что объективно сейчас южнокорейская армия сильнее британской армии.
Мир изменился.
И представьте себе, вы британец, да, вы привыкли, что вот со времен,
по сути, Колумба, со времен вот этих империй, португальской, испанской,
потом британской, французской и так далее, у вас всегда было это преимущество.
Вы всегда приходили в другую страну с позицией силы.
Представьте, вы идете на переговоры, у вас пистолет есть,
а у того человека, который за столом сидит, нету.
Ну, естественно, вы подпишете то, что вам нужно подписать.
И вот это преимущество у них теперь испарилось.
А мысли о нем еще остались.
И они не знают, как жить в мире, где этого преимущества больше нет.
Они за 500 лет так привыкли, что вот они крикнут, и все должны прижаться.
И вот они сейчас кричат, никто не прижимается.
Макрон там что-то ляпнул, а никто не испугался.
Даже из Африки его выперли без разговоров, и все.
И это кризис у них.
Как это отражается на странах?
Вот посмотрите, это объективная реальность.
Это картинка о том, как изменилось богатство в Соединенных Штатах.
В Европе тоже очень близкая картинка.
Верхняя вот эта линия, такая фиолетовая, это как с 60-го года увеличилось богатство первого процента богатых.
Здорово выросло, да?
А самая нижняя синенькая линия – это как изменилось богатство половины населения снизу.
А никак.
И вот встает вопрос, а как же таким обществом-то управлять?
И вот в Соединенных Штатах происходит вот эти вот деградации вот этой американской мечты.
Американцы, вот как нации, она держалась всегда на пяти столпах.
Вот эти вот столпы, вот они здесь.
Первый столб – это сплоченная элита с правилами игры, когда своих не бросают.
Вот когда, например, вы проигрываете выборы, но ваших детей не садят, ваши бизнесы не отбирают,
вы идете там руководить каким-нибудь университетом на четыре года, а потом возвращаетесь в политику обратно.
Вот это закончилось.
Теперь 50 на 50.
И наоборот, импичментом тому, там, сейчас посадят другого, там, и что.
Все, началась война.
Как только началась война межелитная, ни о какой справедливости судебной там системы, избирательной системы,
вообще смысла нет говорить.
Смотрите, что произошло в 2020 году, например.
Сколько бы республиканцы исков суды на всякие нерегулярные вещи, происходящие там с голосованием по почте, происходили,
никто эти иски вообще не принял.
Не только не рассмотрел, вообще не принял.
И, естественно, такое государство уже, оно по сути нестабильно.
Когда мы говорим о глубинном государстве, вот это глубинное государство, играющее на одну часть элиты.
Еще один большой фактор – это плавильный котел, который обеспечивал постоянную динамику в обществе.
Когда приходили люди, которые выглядели немножко не так, но в основном так, как все остальные американцы.
Представьте себе, первая эмиграция была голландская, британская, потом немецкая, потом итальянская, потом польская, потом русско-украинская, ну и еврейская вместе с этим.
И так далее, и так далее.
Эти люди через поколение вливались, выглядели, как все остальные.
Дети уже становились полноценными американцами, все было хорошо.
Вот где-то 30 лет назад произошло необратимое.
Пошли две волны, которые контролировать стало невозможно.
Первая волна пошла с востока, это китайцы, вьетнамцы, корейцы, которые живут анклавами, которые в обществе не распадаются на вот атомы, они все в куче держатся.
Многие китайцы даже не учат английский язык, они между собой торгуют, живут.
И вторая волна пошла с юга, она огромная волна.
Сейчас это миллионы людей, за которые идет борьба на южной границе, как ее остановить.
И это огромное изменение для страны.
Почему? Потому что приходят люди, связанные единым порывом пассионарности, поиска нового места себе.
У этих людей есть единая религия, единая культура, еще более древняя, чем англосаксонская.
Многие из них думают, что они приходят на те земли, которые были когда-то их землями, тот же самый Техас, Южная Калифорния, Флорида, и они поднимаются вверх по стране, переделывая сами Соединенные Штаты.
Соединенные Штаты латинизируются.
Майами, Сан-Диего, Лос-Анджелес уже испаноговорящие города.
Там вы просто так английский редко услышите просто.
Метро Нью-Йорк тоже испаноговорящее место, по сути, стало.
И эти люди начинают активно идти в политику.
Вот черное население в политику играть не умело и не хотело.
А латинос великолепно играет в политику.
А ком, если почитать прессу, какие имена больше всего, кроме Трампа и Байдена, светятся вообще на горизонте?
Десантис - латинос.
Марко Рубио - латинос.
Александра О'Кейши-Кортес, демократка из Нью-Йорка, молодая, латинос.
Тед Круз, сенатор из Техаса, латинос.
И вот эти люди, им сороковник плюс.
И следующее поколение политиков будет очень сильно латинизировано.
А это что значит для нас?
Это значит, что вот та атлантическая солидарность белых людей,
на которой держится вот эта русофобия сейчас между Европой и Соединенными Штатами,
будет все слабеет, слабеет и слабеет.
Потому что когда волна латинос придет в Госдеп, она придет в Госдеп,
потому что эти люди пассионарные, они захотят переделывать Америку и мир.
Мы не будем для них казаться врагами.
У них нет проблемы с нами в принципе.
Они нас плохо знают и не интересуются нами.
И они Европой не интересуются, а интересуются они Латинской Америкой.
Они интересуются, как они будут делать из Северной и Южной Америки единый континент, западный мир.
Это будет очень интересно посмотреть.
Ну и просытое население на графике мы видели, да?
И естественно, а где американская мечта, если сытое население, то не сытое?
Половина Америки не сытая.
И вот под этим, под Америкой, политическая вот эта бомба, она заложена как раз конфликтом за деньги.
Где половина не сытого населения вместе с людьми, которые считают, что нужно возрождать национальную экономику,
это как раз трамписты, сошлись вместе и борются с глобалистами.
Хотите инвестировать в самый надежный актив?
Вкладывайте в золотые монеты Георгий Победоносец.
Они выросли в цене гораздо больше, чем доллар недвижимости.
Покупайте монеты в Золотом инвест-клубе.
Если посмотреть на элитный расклад, Соединенные Штаты поделены экономически на два блока.
Там две конкурирующих экономики и две конкурирующих элиты.
Если вернуться к крупным кризисам Соединенных Штатов, самым крупным является Гражданская война.
Она ведь началась не из-за рабовладения.
Она началась из-за того, что как сейчас в Соединенных Штатах сложилось две конкурирующих экономики.
Экономика севера была индустриальная, а экономика юга была сельскохозяйственная и экспортная.
И представьте себе, если вы руководите страной, где одна половина не такая, как другая,
вы принимаете закон, который хорош для одной половины и сразу же плох для другой.
Если вы поднимаете тарифы, например, для того, чтобы вашу промышленность на севере каким-то образом поддержать,
это бьет по покупательной способности юга.
И юг тогда сказал, давайте разделимся на две страны, так нельзя жить.
И началась Гражданская война.
И вот сейчас, я не говорю, что начнется Гражданская война, но в Америке две экономики.
Первая экономика – это вот экономика, которая внутри страны, индустриальная экономика,
которая экономика сложилась на базе вот тех крупных корпораций,
которые что-то делают в Соединенных Штатах или по миру и экспортируют.
Это Катерпиллеры, Боинги, Эксонмобилы и так далее,
которые должны конкурировать с такими же корпорациями и в Китае, и в Европе, и с нашими, и с японцами, и со всеми остальными.
И этот кусок страны голосует за республиканскую партию, за Трампа.
Это как раз вот республиканцы, национальный капитал, и армия голосует с ними.
Потому что армия прекрасно понимает, что если падает индустриальный потенциал,
те же самые снаряды, да, то падает национальная безопасность.
А вторая группа, так называемая экономика берегов,
это экономика крупных финансовых групп, BlackRock, Goldman Sachs и так далее, да,
крупных медийных групп Голливуда, Time Warner и так далее, да,
и крупных цифровых монополий, типа, ну, технологических монополий.
Те же самые Цукерберги, там, Микрософты и так далее.
И интересная деталь вот этой группы в том, что у них нет глобального конкурента.
Они глобальные монополисты.
У Цукерберга нет глобального конкурента, у Маска нет глобального конкурента, да?
У Микрософта нет глобального конкурента.
И они связаны с Соединенными Штатами только потому,
что у них там центры, скажем так, вот, где они все сидят,
потому что у них паспорта американские, да?
Но если взять вот их как бизнес, перевести в Сингапур, для них ничего не изменится.
И они, конечно же, хотят и поддерживают Демократическую партию,
и поддерживают Байдена из-за того, что им нужно,
чтобы действовала вот эта монопольная американская глобальная система,
под крылышком которой они живут.
И вот эти две элиты борются за денежный поток.
А после Никсона денежным потоком завладела вот эта вот финансово-технологическая олигархия.
И Трампу удалось их подвинуть немножко, но денежный поток перехватить не удалось.
Губинное государство сделало все, чтобы Трампа изолировать.
Но все понимают, что вот сейчас на протяжении следующих пары президентских циклов
будет продолжаться борьба за денежный поток.
Кто перехватит этот поток? А что говорят трамписты?
Давайте я объясню немножко, как это звучит.
У кого Apple, у кого Android? Поднимите руки, у кого Apple.
А у кого Android? Понятно, Android немножко больше.
Смотрите, вот точно так же подход американцев в политике между Трампом и Байденом
можно определить, как Apple, а не Android.
Вот Байден и вот эти монополисты - это система Apple.
Что в системе Apple интересно? Есть один центр принятия решений, больше никого там нет.
И все правила игры из одного центра.
И они говорят, вот нужно эту систему поддерживать, как она есть.
Если ее не поддержать, она развалится, мы потеряем все и нам каранты.
Поэтому надо воевать с русскими, с китайцами, пока есть силы.
А Трамп - это система Android.
Они говорят, слушайте, ну нет у нас больше сил быть системой Apple.
Не можем мы весь мир контролировать, чтобы все дышали только с нашей подачи.
Давайте сделаем так, чтобы все-таки в этой системе оказались и другие игроки,
потому что они так или иначе там окажутся.
Но для того, чтобы систему контролировать, когда там есть другие игроки, как в системе Android,
нужно быть самым сильным игроком.
Это значит нужно, чтобы в Соединенных Штатах произошло возрождение,
чтобы они опять стали динамичной, сильной страной.
Поэтому, как он говорит, make America great again.
Инвестируйте в Соединенные Штаты, сделайте ее самой динамичной,
самой сильной экономикой, тогда никаких проблем не будет в системе Android.
Мы будем просто самой большой, самой могучей страной,
ну а с остальными будем там договариваться.
Вот это разница.
И когда Байден говорит, что вот Путин должен проиграть,
у него другого выхода нет.
Он на самом деле верит, что Путин обязательно должен проиграть, иначе в системе кранты.
Трамп говорит, да не, ничего, Путин может и выиграть.
Мы с ним договоримся.
Если мы будем сильной страной, пусть Путин живет, пусть китайцы живут, будем конкурировать.
Но если мы будем самыми сильными, то все нормально.
Это не жизненная опасность для нас.
Поэтому с Украины можно спокойно уйти.
Это не важно.
Для нашего благосостояния это не важно.
И вот в этом их разница.
А теперь про то, что у нас творится в глобальной экономике.
Вот это фундаментальная абсолютно вещь.
Смотрите, вот было вот это глобальное пространство, выстроенное последние 30 лет.
И поскольку мы сейчас уходим в новый технологический цикл,
и это глобальное пространство начинает меняться исторически уже,
возникает вопрос.
А вот после того, как вот эта олигархическая американская система
дойдет до своего конца и распадется,
а какая система будет в новом технологическом цикле доминировать?
Как будет устроен мир?
Какая будет там экономика?
Какая будет там социалка и так далее?
Мы не знаем.
И вот этот вопрос, какая система будет оптимальной для следующего технологического цикла,
это вопрос, который решится в конкуренции разных систем,
которые будут конкурировать за то, какая из них будет сильнее.
Вот помните в предыдущем цикле, последний по крайней мере,
была конкуренция двух систем – социалистической и капиталистической.
И вот точно так же одна из них выиграла.
И здесь начинается тоже гонка, а какая система выиграет следующую?
И ведь этот вопрос, кроме как реальной конкуренции на Земле, никак решить нельзя.
Никто на бумаге новую систему просто так не создаст.
И вот начинается гонка разных моделей.
А какие модели уже заявились?
Будут другие еще.
Мы только-только входим в новый технологический цикл,
но две модели из старого цикла уже вышли на гонку.
Первая из них, конечно, англосаксонская, которая сейчас доминирует.
Вторая – китайская, которая конкурирует.
Будут больше.
И вот то, что мы видим сейчас, вот эта глобальная экономика
за счет этой конкуренции начинает распадаться,
расползаться на так называемые техноэкономические блоки,
которые конкурируют между собой.
Два блока, как я сказал, уже видны.
И что такое техноэкономический блок?
Это большой кусок рынка, который можно силой контролировать,
не пускать туда никого.
Это своя финансовая система со своей валютой.
Это свой набор ресурсов.
Это своя философия развития,
своя экономическая система.
И, особенно в цифровом мире,
это свои стандарты и технологические платформы,
на которых эта система живет.
И что мы сейчас видим?
Мы видим с одной стороны ЦИСКО, с другой – Хуауэй.
С одной стороны – ВИЧЕД, с другой – Фейсбук.
С одной стороны – Алибаба, с другой – Амазон.
И никто Алибабу в Соединенные Штаты не пустит,
никто Амазон в Китай тоже не пустит.
Почему? Потому что это системы,
на которых держится все государство и общество.
И перед нами стоит вопрос.
А мы с нашей маленькой 150-миллионной экономикой,
мы как собираемся конкурировать с вот этими двумя большими блоками?
Где мы возьмем денежный поток,
чтобы проинвестировать в инфраструктуру
следующего технологического цикла,
в науку следующего технологического цикла,
в благосостояние, которое нужно обеспечить
для конкурентоспособности,
на нашей маленькой экономике?
На нашей маленькой экономике большие компании не создашь.
И затраты большие не окупишь по сравнению с ними.
Отсюда перед нами стоит задача,
которая примерно того же уровня для нашей страны,
которую когда-то в 1929 году поставил Иосиф Виссарионович Сталин,
когда он сказал – либо индустриализация,
либо нас сомнут.
И вот сейчас можно перефразировать такую задачу –
либо мы в течение следующих 10-15 лет
находим политических и технологических союзников,
с которыми мы выстраиваем общие платформы и стандарты,
создаем общее технологическое и экономическое пространство
по крайней мере миллионов на 700.
Либо мы не станем конкурентоспособными.
И слава богу, что желающих к нам в такое пространство войти много,
потому что у всех такая же проблема –
отсутствие критической массы для этой конкуренции.
У Японии нет критической массы, у Индии нет критической массы,
у Ирана нет критической массы, у Бразилии нет критической массы,
у Западной Европы без Соединенных Штатов,
которые ободрали ее как липку, тоже нет критической массы.
У них даже нет своего поисковика, у них даже нет своей кибербезопасности.
К чем мы говорим?
То есть всем этим странам придется точно так же, как нам,
искать союзников, чтобы создать какое-то общее пространство,
в котором можно быть конкурентоспособными, создать большой денежный поток.
Что надежнее недвижимости и растет в цене быстрее доллара?
Только одно – золото.
Вкладывайтесь в российские золотые монеты Георгий Победоносец.
Золотой инвесклуб.
Это должностная страна или БРИКС?
Смотрите, БРИКС, он сильно разношерстный,
потому что китайцы и индусы вместе никогда не будут.
Китай сам по себе блок.
Наши, вот все-таки о чем я бы подумал,
это, конечно, Юго-Восточная Азия, это Индия, это Иран.
Ну, конечно, те страны, которые вокруг нас, им просто деться некуда.
Это может быть Западная Европа или Япония,
потому что ведь сейчас это кажется невозможным,
а вот пройдет 10 лет, и все переменится.
И мы будем совершенно в другом мире,
как в 2014 году никто не знал, что будет в 2024,
уж тем более в 2034, а тем более в 2044.
Так что это очень динамичная ситуация.
И там такие страны, как Япония,
они, находясь под Соединенными Штатами,
прекрасно понимают, что оптимизированы-то они экономически как раз к нам.
Все ресурсы-то рядом, вот они, да,
только протяни руку, и рынки, вот они, да.
Как не хотел Самсунг отсюда уходить,
но бедненькие заставили их.
Ну, ладно, это так.
Так вот, вот это наша первая большая проблема из двух.
Как мы выстроим большое пространство, с кем и каким образом, да.
Теперь, здесь, конечно, в этом пространстве есть проблемы.
И вот цифровой, вот этот весь новый цифровой цикл,
там ничего не решено абсолютно.
Там есть три вещи, которые вот сейчас делаются.
Во-первых, рвутся все цепочки,
которые были в глобальном мире выстроены.
Вот, возьмите цепочку iPhone.
19-й год перед ковидом, все понятно совершенно, да.
Дизайн Калифорния, чипы Тайвань, сборка Китай, продажа Москва.
Сейчас, ну, дизайн Калифорния.
Из Тайваня американцы строят фабрику TSMC в Аризоне кавалерийскими темпами.
Тайваньцы упираются как могут.
Как только они эту базу чиповую построят у себя,
так Тайвань можно отдать китайцам.
Он уже никому не будет нужен.
И тайваньцы это прекрасно понимают и ставят палки в колеса как могут.
Производство из Китая так же кавалерийскими темпами
выводят в Индию, во Вьетнам, в Малайзию и так далее.
Я недавно был в Малайзии, там Foxconn,
который делает эту сборку, купил огромный кусок земли
от строительства завода.
Ну, а продажа тут уж понятно, кроме как через серые схемы,
нам больше официально не завозят.
И вот так в каждой цепочке.
Они, цепочки, замыкаются на те технологические,
техноэкономические блоки, в которых можно эти цепочки защищать.
И американцы вот буквально во время ковида
сделали большую оценку, а от чего же они зависят,
какие же технологические цепочки вот замыкаются на Китай,
на нас там, на других врагов.
И сейчас очень активно все эти цепочки перестраивают,
чтоб не дай бог они не заходили ни в Китай, ни к нам, ни еще куда-то.
Вторая проблема, это то, что идет, еще будет обостряться сейчас, борьба платформ.
То есть какая из платформ выскочит и займет как можно больше рынка,
та будет там доминировать.
И здесь надо вспомнить Маска, как ему не повезло.
Вот Маск, когда он делал свое созвездие спутников,
он же думал, конечно, что это будет сделано на весь глобальный мир.
То есть деньги будет собирать со всех.
А получилось так, что он пошел отдавать Старлинк украинской армии
и сразу подрезал себе 70% рынка.
Потому что теперь ни индусы, ни бразильцы, ни индонезийцы,
я уж про китайцев не говорю,
не пустят его официально на свои рынки.
Потому что они понимают, что это задняя дверь в их национальную безопасность.
То есть вот он теперь останется в основном на западном рынке,
ну и там, где кто-то что-то ввезет нелегально.
И третье, это то, что мы идем в кибервойну.
Может, мы не идем в острую фазу кибервойны,
потому что точно так же, как ядерная война, так пока и не случилось,
потому что все понимают, что это будет.
И все боятся кибервойны тоже.
Никто еще не знает, что это реально будет.
Но кибергонка вооружений будет.
Она уже началась с инвестициями в боевой искусственный интеллект,
в квантовую криптографию и так далее.
И здесь, к сожалению, остановить нам ее не удастся.
По той простой причине, что на этой вот гонке вооружений,
новой гонке вооружений в цифровом пространстве
можно сделать столько бабла, извините меня,
которое даже не снилось в предыдущей гонке вооружений.
Потому что если в предыдущей гонке вооружений
можно было как-то инвестиции контролировать с помощью государства,
то есть если дали 10 миллиардов на 100 боеголовок,
эти все боеголовки можно физически пересчитать.
Со всеми приписками, но все-таки.
То сколько строчек кода можно на миллион долларов написать,
не знает никто.
И контролировать это невозможно.
То есть те ребята, которые имеют уже сейчас монополию
на цифровые контракты, это Гуглы, Микрософт и так далее.
Они уже давно с их огромными денежными потоками
купили или если захотят, купят всех на Капитолийском холме
и под эгидой национальной безопасности подпишут любую инвестицию.
А нам придется их каким-то образом догонять.
Потому что не вписаться в эту гонку вооружений мы не сможем.
А наша проблема в том, что у нас...
Вот эта картинка про трех поросят, видите, да?
Помните, какой был умный поросенок, как его звали?
В аудитории нашего с вами возраста мы еще помним.
А если спросить студентов, они переберут всех, как его звали,
так и не малая доля правильных ответов.
На самом деле наф-наф.
А чем наф-наф отличался от двух других поросятов?
Каменный, да?
А под этим каменным домиком мысль-то какая была?
О будущем думал.
А мы, к сожалению, вот наш цифровой домик
долгое время строили из соломы и веточек.
Потому что у нас ПО импортное,
наша элементная база импортная во многом.
И пока мы камешек за камешком
вот свою элементную базу, свое ПО не выстроим,
никакой гарантии безопасности у нас в цифровом пространстве не будет.
Так что иногда лучше сейчас не бежать бегом в цифровизацию
тяжелой особенно индустрии, типа городского хозяйства и так далее.
Оставить там дядю Васю с рубильником,
потому что ничего хуже, чем выключить Москву зимой где-то так вот,
в принципе быть не может.
Это гарантированная гражданская война.
Потому что на следующее утро ваш айфон не работает,
через три дня холодильник протух,
и автобусов не подвезли, потому что все это цифровые платформы и так далее.
Доставка не работает, потому что они не знают куда бежать.
И да, мы все понимаем, что это будет за трагедия.

Теперь гегемона нет.
И все начинают выяснять, а кто сильный, а кто слабый.
Европа старушка, там они сейчас побесятся немножко и успокоятся.
А вот там, особенно если он стал бы ядерным один день,
все это было рассчитано, посчитано, сценарно, подготовлено в штабах НАТО.
Почему мы начали спецоперацию?
Мы понимаем, что несмотря на наш размер, мы маленькая страна.
Сделают такого гигантского козлища.
Пара ребят на берегу с джавелинами и ждать газовоза.
Как обеспечить свою национальную безопасность, когда через пять минут может прилететь до Кремля?
Та модель, которая у нас есть, которую нам как сову на глобус натянули,
она не работает. Она и на Западе не работает.
Золотой инвест-клуб. Выбедно и надежно.
Пойдем дальше. А тут еще я на вас один кризис.
Это кризис неизбежный, кризис экологический, миграционный.
Вот он на горизонте. Приближается. Почему?
Посмотрите, вот две картинки слева.
Верхняя картинка красная, это уровень загрязненности.
Индустриальные отходы, пыль, грязь, пластик и так далее.
А нижний - это темпы роста загрязненности.
Вот видите этот поезд, такой красный поезд, который по югу Евразии проходит?
А две картинки справа. Верхняя - это рост городского населения,
а нижняя - это темпы роста. Чем темнее, тем быстрее.
И в результате в самом грязном поясе Земли у нас самый быстрый рост городского населения.
Там дикая урбанизация идет. Там из деревень, как у нас в 30-40-50-х было,
народ прет в города. И возникает агломерация по 30-40 миллионов человек,
где нет ни нормальной инфраструктуры, ни нормальной канализации,
ни нормального освещения, ни нормальной безопасности.
Там перемешаны богатые и бедные, разные этнические группы, разные религии и так далее.
А там уже сейчас дефицит чистой воды, дефицит пахотных земель,
резкое повышение климата, эльниния всякая.
Вот два года назад Пакистан заливало там 30 миллионов людей пострадали.
Мы там говорим, вот у нас на Дальнем Востоке там залило,
2000 людей пришлось перевезти, но они через два месяца уже вернулись,
там все нормально почистили. 30 миллионов. Не везде.
В пакистанских горах, извините, это Таджикистан.
А там сейчас в эти вот регионы, которые уже находятся на грани,
будет приходить голод, потому что в мире потянулась энергетическая и продуктовая инфляция.
Если Запад-то деньги найдет и напечатает,
то вот кто даст деньги вот этим миллионам и миллионам людей на прожиточный минимум, непонятно.
У них, у правительств, денег таких нет.
А что происходит периодически, когда такие вещи случаются?
Случается примерно следующее.
Вот я достаточно неплохо знаю такой азиатский город Джакарту.
Большой город, типичный, где все перемешано.
Где вы выходите из пятизвездочного отеля, а там за забором вот фавелы абсолютные.
И раз в 30-40 лет там случается вот следующая картинка.
Голодный местный мальчик ворует банан в китайской лавке.
Китайцы держат лавки в основном.
Там китайцы держат вообще 70% промышленности.
Ну а богатые китайцы держат большие конгломераты,
а небогатые китайцы держат магазинчики.
И вот выбегает китаец, отнимает банан у этого мальчика, бьет его, естественно.
Тут прибегает семья, сватья-братья, убивают китайца.
Вытаскивают из лавки все, что можно вообще вытащить.
Лавку поджигают, чтобы концы в воду.
На следующий день в Джакарте следующая картина.
Значит, горят все китайские лавки, лежат убитые китайцы.
На третий день армия выходит на улице.
Постреляли тех, кто не убежал.
И потом где-то неделю все это догорает.
А потом потихонечку, пару лет, чтобы все пришло на круги своя.
Китайцы отстраивают лавки и так далее.
И пока нет никакого факта, который бы для меня был тем фактом,
который бы сказал, что это больше произойти не может.
Скорее всего произойдет.
Именно потому, что месяц назад, уже полтора,
индонезийские элиты поставили нового консенсусного президента туда,
который является генералом спецназа.
Генерал Пробово Субьянту,
который даже был под американскими санкциями,
потому что он на Восточном Тиморе разбирался с товарищами,
которых подзуживали австралийцы,
которые постоянно от Индонезии оторвать кусочек хотят.
И вот этот генерал, почему его элиты поставили?
Потому что они понимают, что удержать сейчас порядок
сможет только человек его компетенций.
А слабый Джоку Видоду, который был президентом до этого,
она уже не потянет.
Уже другие времена начались.
Но это полкартинки.
Следующая картинка вот эта.
Смотрите, что творится.
Ведь в этом регионе,
который является сейчас самым динамичным регионом мира,
это регион, где он уже центр промышленного производства в мире.
Туда вывезены все, даже высокотехнологичное производство.
Там 4 миллиарда людей.
И там происходят два процесса,
и каждый из них дестабилизационный.
Первый – социальный процесс.
Мы говорили в самом начале нашего разговора о том,
что средний класс перевозится в Азию.
Вот вместе с промышленностью там сейчас,
вот в этих странах возникает средний класс.
А средний класс хочет чего?
Гражданского общества, которого слушают.
Чистых городов, хороших школ для детей и так далее.
Они выходят на улицу с требованием.
У них есть уже деньги, им хочется жить лучше
и делать свои страны лучше.
И там сейчас, вот начиная от Турции и кончая Кореей,
идет создание нормальных национальных государств,
которое было в XIX веке в Европе,
где есть правые и левые,
где уже не сословные элиты царствуют,
а реальный политический процесс – партии, президенты.
Уже эта система другая, она современная.
Там раньше архаика была во многих странах.
И возникает вопрос,
когда вы формируете национальное государство,
а кто моя титульная нация?
То есть вопрос, а я здесь коренной или понаехавшей?
А я вот той религии, которая главная в стране, или нет?
И если нет, какие у меня права?
А где границы моего национального государства?
Если там между государствами
все куча миноритарных групп,
там религиозных конфессий, которые они твои.
Вот как на границе между Бангладеш и Мьянмой
с одной стороны буддисты,
а там понаехавшие из Бангладеш мусульмане.
И вот стоит только там чего-то вбросить,
там англичане вбросили, началась гражданская война.
Потому что, естественно, за землю,
за возможности там борются вот эти две разные группы.
А в это время, когда национальные государства
начинают возникать, встает вопрос,
а границы делал кто по всему региону?
Вот начиная от Турции и кончая прямо вот Вьетнамом.
Ну почти Вьетнамом.
Кто англичане и французы?
Там нет ни одной границы, которая,
ну почти ни одной границы, которая исторически вот так и была.
Смотрите Пакистан.
Нет ни одной понятной границы вообще.
Северная граница, там живут пуштуны.
Где она реально проходит, никто не знает.
Западная граница с Ираном, там живут белуджи.
Где граница реально проходит, никто не знает.
Вот недавно там стреляли через границу Иран и Пакистан, да?
А где они стреляли?
А все падало в Белуджистане,
который в принципе мог бы быть отдельной страной.
Ну вот так, да?
Это первый фактор.
Второй фактор, посмотрите, вот эти кольца, да?
Это центры силы.
Китайский центр силы.
Там будет Индонезийский центр силы скоро.
Сейчас будет вот, уже выходит на первый план
Индийский центр силы, который говорит,
вы слушайте, а все побережье Индийского океана должно быть наше.
Вся Восточная Африка, где мы сроду жили.
И арабы тоже говорят, а вся Восточная Африка, это мы там,
этот Синбат-мореход-то он кто был?
Он был из Йемена.
И ходил он вон вплоть до Южной Африки.
Это все наши, они говорят.
А туда активно приходят китайцы.
И выдавливают Индию и арабов оттуда.
Что Индии нравится, что ли? Нет, конечно.
А дальше там Саудовская Аравия, Иран, Турция.
Каждый из них борется за то, кто будет лидером арабского мира,
исламского мира.
И там тоже все эти разборки, вот они только-только начинаются.
Почему начинаются? Потому что Гегемон ушел.
Гегемон поддерживал везде порядок.
Пока Гегемон был, все эти торговые пути контролировались Гегемоном.
И все жили спокойно. Теперь Гегемона нет.
И все начинают выяснять, а кто сильный, а кто слабый.
Пошел передел мира. Точно так же, как на Украине.
Все сильные поняли, что теперь можно.
Свет выключили.
Никто ничего не узнает.
Последний пельмень.
Бери, пока можно.
И вот начинается. Вот это будет реальный передел.
Европа старушка. Там они сейчас побесятся немножко и успокоятся.
А вот там, там сейчас каждый из этих государств строит сильную армию.
Там у многих есть своя военная промышленность.
Посмотрите Турцию.
Посмотрите Южную Корею. Делают истребители пятого поколения.
Посмотрите Индию, как вооружаются.
И естественно, они ни от кого команд больше не принимают.
Эрдоган сказал, вы там пятеро сидите в этом Совете Безопасности,
я вас в упор не вижу.
Я сам по себе Эрдоган.
И так все.
Будет очень веселый мир.
Причем он становится веселым быстрее, чем я думал.
Вот когда два года назад мы об этом говорили,
вот не было еще ни хуситов никаких.
Не было новой авантюры в Израиле.
Все торговые пути еще были открыты.
А мы тогда еще как говорили, слушайте, погодите.
Вот вы еще поймете, что такое Северный морской путь.
Потому что вот в этих точках, а там есть три точки.
Вот это Малакский пролив, дальше Бамальмандепский пролив
и Суэцкий канал, где их можно перекрыть.
И весь вот этот короткий торговый путь,
где идет огромное количество и товаров,
и самое главное, огромное количество нефти и газа
в Европу и на Восток.
Если это загорится, то будет очень интересно.
Представьте себе, вот те же самые хуситы
будут лежать пара ребят на берегу с джавелинами
и ждать газовоза.
Стрелять они не будут.
Они просто будут с каждого газовоза, со страховых компаний,
брать дополнительно 10 миллионов долларов.
И вот тогда все вспомнят про Севморпуть.
Почему? Потому что на льдине с джавелином
долго не пролежишь.
Медведь придет, разберется с вами и так далее.
То есть мир-то очень странный получается у нас.
А тут еще один-то момент.
Соединенные Штаты, которые все это контролировали
и поддерживали порядок,
они же больше порядок не собираются поддерживать.
Они же наоборот все делают.
Потому что они видят каждого из этих игроков
как потенциальных конкурентов.
А что делают с конкурентами?
А как с нами сделали на Украине,
чтобы мы вот занимались своим маленьким кусочком
и не лезли ни в какие дела,
чтобы на нас повесить такую гирю?
То же самое.
На китайцев гирю повесить с Тайванем,
на Индию повесить какую-нибудь гирю,
на арабский мир повесить гирю типа Израиля.
И вот пусть они занимаются.
Главное, чтобы они не конкурировали с Соединенными Штатами.
А мы в это время будем собирать денежки
лучших мигрантов со всего мира,
как это всегда было.
И здесь еще один аргумент есть,
почему мы начали спецоперацию.
Ну очень просто.
Вот я недавно был в Индии.
Только я им начал рассказывать про спецоперацию.
Они говорят, да не надо, все нам понятно.
У нас есть своя Украина, это Пакистан.
С 1947 года те же самые британцы устроили нам Пакистан.
И вот теперь вместо того,
чтобы заниматься нашей любимой Индией,
заниматься развитием там чего-то,
вот мы в одну сторону только смотрим.
А что там в Пакистане вот в этом?
Сделали, помогли.
И вот они готовили для нас вот такой Пакистан рядом с нами.
Особенно если он стал бы ядерным один день.
А мог, там компетенции-то достаточные для того,
чтобы это сделать.
А ему бы еще и помогли.
И вот мы бы вместо того,
чтобы заниматься своим развитием,
там Дальним Востоком, там Бриксом,
мы бы вот всю нашу энергию,
она бы уходила только вот,
а что делать с Украиной?
Что вот, как обеспечить свою национальную безопасность,
когда через пять минут может прилететь до Кремля?
Ищите инструмент для надежных и доходных инвестиций.
Это золото.
Купайте инвестиционные золотые монеты Георгий Победоносец.
Золотой Инвест Клуб.
Выгодно и надежно.
Теперь вот про, непосредственно про спецоперацию.
Не могу не сказать просто, да?
Несколько таких соображений.
Ну, во-первых, во-первых,
наверное, когда мы подходим к разговору вообще о спецоперации,
нужно понимать, что ее нельзя ни в коем случае выключать
из большого стратегического контекста.
Она только маленький кусочек того,
что с нами вообще происходит.
И здесь вот, если посмотреть с позиции президента,
есть три уровня.
Есть уровень стратегический,
которым, в общем, он практически занимается лично.
Есть уровень тактический,
который делится на спецоперацию как таковую
и на экономику, которой руководит Мишустин.
И третий уровень – это вот такие рябь на воде,
идеологические всякие там противостояния,
борьба телеграм-каналов, теракты и все такое, да,
которые больно, но все-таки это события,
а не какие-то определяющие вещи.
Вот давайте посмотрим с президентской точки зрения,
что он делает.
Вот если на стратегическом уровне у вас не туда все идет,
все остальное уже бесполезно.
И вот этот стратегический уровень, чем он занят?
Смотрите, он делает две вещи.
Первая – он пытается переформировать мир вокруг нас.
Строит БРИКС, отлаживает отношения с китайцами,
которые, конечно, всегда будут сложными,
отношения с арабским миром,
отношения с Индией, и, в общем, там все нормально,
потому что китайцы покупают, индусы покупают,
арабы не убили цену на нефть,
и, в общем, все более-менее нормально.
Если бы это было ненормально,
ну, невозможно на наше будущее никак по-другому смотреть.
И второе, чем он занимается,
это подготовка из следующего поколения.
Вот смотрите, от тех военных молодых ребят,
с которыми он встречался,
до «Россия – страна возможностей»,
до вопросов культуры и науки.
И вот вспомните, за последние полгода
с кем больше всего он встречался,
кроме вот совещаний правительства, которые показывают.
Дети, ученые, молодежь.
Он появился за одну неделю, месяц назад,
на двух технологических форумах.
Почему?
Потому что вот это та повестка, которая стратегическая.
Теперь спускаемся на оперативный уровень.
Ну, про экономику не буду.
Тут целая, в любом случае, перестройка и так далее.
Ну, держимся 4% роста, более-менее нормально.
Теперь про военную.
Во-первых, надо сразу оговориться,
такой войны не ожидал в мире вообще никто.
И наша армия и все армии в мире
были построены совершенно под другую войну.
Наша армия была выстроена,
и, в общем, другой доктрины и не было ни у кого.
Во-первых, стратегическое сдерживание.
И у нас прекрасные стратегические силы,
лучше, чем у кого-либо ни было.
И, с другой, небольшая профессиональная армия,
из которой, в общем, большой процент был ВДВ.
И дальше Росгвардия, которая должна была, в общем,
обеспечивать внутреннюю безопасность и так далее.
Естественно, как только началась такая война,
всем стало понятно, что это просто неадекватно.
Но для того, чтобы это было адекватно,
должно пройти время.
Самой адекватной армией на тот момент
являлась украинская.
Потому что она уже 10 лет, по сути, воевала,
сидела в окопах.
У нее была обученная,
отстреленная уже годами артиллерия
с натовскими наводчиками,
с натовскими системами интегрированные
и так далее, и так далее.
И их было почти под 300 тысяч.
Обтертых в окопах, все такое.
А мы заходили туда,
нас было всего 150,
а вообще участвовало только 90.
Чего мы хотели?
Естественно, можно говорить о всяких разных ошибках.
Они, конечно, были, это все понятно.
Как всегда.
Вообще, надо сказать, что Россия никогда
хорошо войну не начинала.
В истории ни разу.
Но для того, чтобы что-то хорошее сказать,
надо сказать, что мы учимся быстрее других,
судя по тому, что происходит.
Вот за два года
армия изменилась до неузнаваемости
во всех отношениях.
А теперь посмотрим, как изменился противник.
Вот контрнаступ их начался
4 июня прошлого года.
И, по сути, закончился только в октябре.
То есть почти полгода,
а не без всякого результата,
долбились о нашу линию обороны.
Одинаково.
Как в первый, так и в последний день.
Это же была не украинская задумка.
Все это было рассчитано, посчитано,
сценарно подготовлено в штабах НАТО.
Вот это примерно показывает
уровень их тактической и оперативной гибкости.
И качество их военной мысли.
Вот.
Лучше уже нет с их стороны.
Ну и теперь надо сказать все-таки,
что каждая война, она другая война.
То, что Первая мировая планировалась
и немцами, и французами как динамичная,
мобильная, потому что франко-германская
перед этим крупная война такой была.
Она стала окопной.
Вторую мировую планировали как окопную.
Французы построили линию Мажино.
Просто зарлись в землю.
Она стала мобильной.
То есть какая война была бы сейчас,
никто не знал.
Генералы всегда готовятся к той войне,
которую они понимают.
Другой у них просто нет.
Ну да.
Ну так оно и есть.
А потом они перестраиваются.
Кто перестроится быстрее, тот и выиграет.
И здесь надо еще одну вещь сказать.
Уже чисто стратегического порядка.
Вот смотрите.
Президент прекрасно понимает,
что мы в этой ситуации
против вот этих 50 стран,
которые находятся нам в оппозиции,
играем слабой картой.
Нас меньше.
Нас меньше всего.
И самое страшное,
что вы можете сделать,
играя в покер с мошенниками слабой картой,
это раньше времени открыть свои карты,
не понимая, какие у них карты лежат.
И вот он тянет.
Несколько месяцев ждали,
как это будет,
куда пойдет Украина.
Вот договорили же, простите,
в Стамбуле договорились почти.
И начало операции было не для того,
чтобы Украину захватить,
а для того, чтобы довести до переговоров.
Потому что этого нельзя было не сделать,
потому что 15 декабря 1921 года
была сделана предъява.
Либо вы, ребята,
это про НАТО и американцев,
откатываетесь с точки зрения стратегических сил
к позиции 1997 года,
либо мы должны что-то делать.
И там было написано, что?
Там было написано, мы примем военно-технические меры.
Вот они были приняты.
И задача была принудить к переговорам.
И переговоры начались, но были сорваны.
Потому что нашу позицию интерпретировали как слабость.
То, как мы начали войну.
Естественно, потом встал сразу вопрос,
а как будут открываться карты?
До какого момента?
Все понимают, что это очень сложное решение придется принимать.
Мы ждали европейцев до сентября,
до того, как взорвались северные потоки.
А куда они пойдут?
Вы помните, сразу вопрос был,
а почему не перекрыли газ?
Почему сразу не перекрыли газ?
Не сделали там кризис?
Почему дали им адаптироваться?
Ну, потому что ждали.
Может быть, все-таки Европа одумается, пойдет на переговоры.
И вот, наконец, когда это произошло, стало понятно.
Вот эта карта тоже открылась.
И сейчас осталась единственная неоткрытая карта.
Это до какого места пойдут американцы?
Где они остановятся?
Где?
Вот где англичане, понятно, они вписались уже все полностью.
Европа тоже понятно.
Все зависит от того,
насколько американцы будут готовы дальше поддерживать Украину.
А там все разделилось на две части.
Если говорить про глобалистов,
у них другого выхода нет.
Они полностью поставили на Украину.
Но они слабеют.
Они понимают, что война, в общем-то,
выиграна быть не может.
Они сейчас думают, как ее не проиграть.
Их задача заморозить фронт
и перевести их на переговоры между Украиной и Россией.
Умыть руки и дальше контролировать.
И здесь понятно почему.
Помните, мы говорили про BlackRock?
Представьте себе, они дали Украине 200 миллиардов.
Они ж дали это не просто так.
Они ж за эти 200 миллиардов возьмут все, что хотят.
А есть ли нечего брать?
А есть ли нет ни Одессы, ни Харькова?
Есть ли нет других,
вот той земли, на которую они рассчитывали?
Да эти 200 миллиардов-то просто потеряно.
Вот их задача сохранить от Украины как можно больше.
Вот заморозить сейчас ту линию фронта, которая есть.
Создать там такой корейский вариант,
когда ничего не движется.
И пусть годами это горит, там не важно.
Но зато они сохранят то, что осталось.
Нам это, конечно, не выгодно.
Это вот про байденистов.
А каким образом это можно сделать?
Понятно каким.
Надо найти козла отпущения,
чтобы вот та заморозка
не отразилась бы на внутренней политике Соединенных Штатов.
Потому что тогда скажут, слушай, Байден,
ты же хотел русских победить,
а что-то у тебя не получается.
Объясни-ка, как это так получилось?
Слабак, наверное, ты, да?
А тогда он скажет, да вы что, да, я сделал все, что мог.
Смотрите, мы отдали им все оружие,
мы дали им все деньги,
но ведь этот Зеленский,
он же, нельзя на него рассчитывать.
Вот что бы мы ни делали, а он все по-своему.
И возможно с ними работать.
И вот, я думаю, пошел процесс
выстраивания козла отпущения.
Сделают такого гигантского козлища.
Потому что ведь, смотрите,
вот вчера был последний день,
когда должны были произойти выборы на Украине.
Выборов не произошло.
Если бы американцам нужно было сохранить Зеленского
и поставить кого-то, кто был бы легитимен.
Ну, наверное, у них есть ключик от его дома,
где бы ему сделали так хорошо,
что он бы сделал все, что угодно во внутренней политике.
Потому что охраняет его британский спецназ,
который делает так, чтобы его к своей не грохнули.
Пока...
А потом он героически умрет.
Либо под русскими бомбами,
либо споткнется, либо съест ничего не то.
Так вот, этого козла сейчас надо будет готовить,
чтобы он совсем дискредитировал себя терактами,
еще чем-то.
А потом на него все спишут.
И придет боевой генерал-залужный,
популярный в войсках,
который будет удерживать и фронт,
и внутреннюю политику.
Ну, это у Байдена такой расклад.
А у Тромпа немножко другой.
Республиканцы смотрят на это и говорят,
слушайте, ребята, вот смотрите,
Украина - это проект.
А в любом проекте мы же американцы были практичные.
Сколько вкладываем, сколько получаем.
Вот в 22-м году, даже в начале 23-го,
этот проект выглядел неплохо.
Мы в него вкладывали для чего?
Чтобы ослабить Россию,
вытащить все, что можно из Европейского Союза,
построить союзников в ряд.
Ну, в общем, все сделали, что могли.
Но теперь дальше, если в этот проект вкладывать,
Россия дальше не слабеет, даже наоборот.
Союзников мы уже все выгребли, что могли.
Дальше уже, если грести, там будет революция.
Зачем нам это надо?
Давайте мы потихонечку оттуда выходим,
из этого проекта переключаемся на реального врага.
Они на самом деле считают, что реальным врагом является Китай.
Их молодая элита точно так думает.
А остальное повесим на Байдена.
Повесим на европейских союзников.
У них денег много, пусть разбираются.
Это их проблемы.
И вот мы ждем, когда наконец это все оформится.
Когда мы наконец можем сказать,
что вот теперь мы эту карту понимаем.
Мы знаем, как с ней играть.
И посмотрим, где мы оказались.
Начинается вот этот переход в новый мир.
И мы были последние 30 лет востоком Европы.
Мы все время с Европой, Европой, Европой.
А вообще-то мы север Большого Евразии.
И нам повезло, потому что мы сидим на севере
самого богатого, самого динамичного,
самого большого, самого индустриального континента.
И несмотря на все проблемы, которые там есть на юге,
эти страны являются единственным рынком,
который реально растет.
Индия растет 7% плюс.
Китай растет 5% плюс.
Малайзия, Индонезия растут 7% и так далее, и так далее, и так далее.
Вкладывайтесь в российские золотые монеты Георгий Победоносец.
Золотой инвесклуб.
Все было ничего.
И там, поскольку они растут, им нужно все от нас.
Нужны ресурсы, я уж не говорю, нефтегаз,
образование, наши технологии, все что угодно.
Наша проблема в том, что мы не можем быть с ними
единым рынком пока.
Потому что, чтобы был единый рынок,
нужна единая рыночная инфраструктура.
А этой инфраструктуры в Большой Евразии до сих пор не построено.
Китайцы строят инфраструктуру с востока на запад,
через пояс и путь.
А нам надо строить инфраструктуру с севера на юг.
В Индию, в Иран, в Китай, в Юго-Восточную Азию.
И когда она будет построена,
то сложится вот эта единая инфраструктура рынка,
которая позволит нам расти такими же темпами,
как вся Большая Евразия.
5-7% в год. Долго.
Потому что там еще долго, долго, долго,
чтобы рынок этот насытился.
А это значит, что нам сейчас надо переделывать
наш менталитет, с одной стороны.
Потому что мы все время жили в своем пространстве.
Мир нам не нужен был. У нас своего вот так.
Но мы теперь в новом технологическом цикле,
и мы понимаем, что несмотря на наш размер,
мы маленькая страна.
Нас мало. И экономика у нас маленькая.
Нам нужно, чтобы мы были частью какой-то большой экономики.
Чтобы мы нормально дышали.
А здесь, во-первых, надо строить пути.
И сейчас говорят, по сути, только об одном,
который через Каспий идет.
Но этого мало.
Тем более, что если Иран, не дай бог, загорится,
или там будет какой-то еще бардак на Ближнем Востоке,
тоже перекроется.
Нам нужен путь напрямую через нашу Центральную Азию,
через Узбекистан, Афганистан, Пакистан, в Индию.
Нужен выход из Центральной Сибири в Центральный Китай.
Потому что те провинции, которые у нас на границе
на Дальнем Востоке,
как Алеша Маслов, наш один из ведущих китаистов, сказал,
мы с Китаем соприкасаемся слабыми сторонами.
Это самые неразвитые наши регионы.
И то же самое, самые депрессионные, неразвитые китайские регионы.
Там даже идет отток населения.
Китайское население идет на юг из этих северных регионов.
Поэтому нам надо выходить дальше, глубже,
на вот эти пути в Центральный Китай,
через которые проходит вот эта ветка,
которая идет на Синьцзяне, на Казахстан.
А это значит, нам надо выходить через Алтай, через Туву,
где-то вот туда, на эти пути.
Тогда откроется рынок Центральной Сибири.
Логистический.
Ну, естественно, если в этих регионах,
в Афганистане и так далее, все еще будут стрелять,
то, естественно, никто там инфраструктуру никакую не построит.
То есть наша задача обеспечить, прежде всего, безопасность,
и это обеспечить экспорт безопасности в этот регион.
Вот такие наши дела.
Теперь вот если посмотреть на ту ситуацию,
которая у нас есть вообще в мире,
она, в общем, очень неплохая даже.
Смотрите, как я начал наш разговор,
мы входим в период турбулентности.
Вот у нас следующее 20 лет,
это будет период непроцветания выживания для всего мира.
И где-то совсем будет плохо, а где-то более-менее нормально,
но тоже нехорошо.
И вот мы можем оказаться среди тех,
где, может, не очень здорово, но вполне нормально.
И вот таких стран, которые потенциально защищены, по сути, от всего, есть три.
Есть мы, есть Соединенные Штаты, есть Бразилия,
которые самодостаточны практически во всем.
И если посмотреть так вот нашу позицию,
вот как, представьте себе, семью во время войны,
вот о чем думают родители?
Чтоб не сгорел дом, чтоб не убили детей,
чтоб было чем накормить и обогреть.
И так же думают правительства.
Вот, например, Египет, 100 миллионов населения.
Нет зерна, а там своего зерна не хватает дико.
И все, и голод.
Это значит, упало правительство и хаос,
как это было в 2011-2012 годах.
И большинство стран, они именно такие.
И у нас, в отличие от подавляющего большинства стран,
мы можем еще не только себя,
мы можем полмира накормить.
У нас полно энергий, которые мы можем экспортировать.
А энергия - это интересная вещь.
Ведь в технологическом новом цикле
без энергии не может быть современной экономики.
Вот тот же самый искусственный интеллект - это что?
Это огромные серверные поля,
которые жрут эту энергию в огромных количествах.
Нету этой энергии, и не будет у вас искусственного интеллекта.
Не будет у вас дата-центров.
Чем вы будете их кормить?
И то же самое, если эта энергия будет дорогой,
если ее будет мало.
Никто не будет вкладываться в эти поля серверов,
если это будет дороже, чем в соседней стране.
А у нас все это есть.
Мы уже сейчас экспортер военной безопасности,
и у нас ни в коем случае нельзя не оббежать вокруг.
Мы связующие звено между Востоком и Западом.
Мы контролируем безопасные пути с Востока на Запад.
В том числе Севмурпуть.
Так что наша задача...
Вот здесь мы подходим ко второй нашей задаче.
Первая задача - давайте сделаем большое экономическое пространство,
которое будет нас кормить.
А вторая задача - давайте обезопасим тыл.
Потому что наша проблема была всегда внутренняя.
17-й год, 91-й год.
Нам нужна внутренняя стабильность.
Нам нужно, чтобы у нас была здесь тихая гавань.
Куда во время этой войны и разборок побегут и деньги, и люди,
как они бежали раньше в Соединенные Штаты.
У нас есть весь потенциал для того, чтобы они бежали именно сюда.
У нас еще есть то, что будет важно в следующем технологическом цикле,
еще нетронутая природа, которая будет в диком дефиците везде.
Когда будет там какая-нибудь, скажем, химическая еда в пробирке,
мы можем приглашать туристов на Байкале съесть нормальный стейк с дымком.
За дурные деньги.
И так далее.
И здесь, конечно, нам нужно что?
Во-первых, надо обязательно, чтобы мы выстроили безопасную критическую инфраструктуру.
Потому что наше государство, наши системы должны быть обезопасены.
Каждый город будет умным, и он должен быть безопасным.
Потому что если город можно выключить в кибервойне,
то ничего хорошего, лучше его не строить.
И здесь у нас есть и компетенции, и рынки, и мы эту технологию и технологии можем продавать.
И у нас здесь тоже все хорошо, если мы правильно это сделаем.
И поэтому сейчас надо как раз, используя годбрикс,
начинать выстраивать стратегические технологические альянсы,
которые будут залогом этого большого для нас экономического пространства.
И в сельском хозяйстве, и в искусственном интеллекте, и в космосе, и во всех сферах.
Потому что на этих технологических общих платформах, на альянсах, будет жить следующая экономика.
И кто ее выстроит, и с кем ее выстроить будет, зависит от того, как мы хорошо живем.
И здесь у нас ряд императивов, которые мы обязательно должны выполнить.
Ну, во-первых, наша проблема – это то, что мы маленькие.
Это мы все понимаем.
И здесь, если мы не обеспечим экономический рост, если мы не обеспечим инновационный рывок,
мы не сможем жить, вот как мы жили последние 30 лет.
Даже не 30 лет, последние 10 лет, когда у нас был там 1% роста.
То потухнет, то погаснет.
Мы не сможем обеспечить конкурентоспособность.
И нам обязательно нужен такой серьезный, хороший, долгосрочный экономический рост.
Это база не только для нашей внутренней стабильности,
но это база, когда остальные страны начинают считать нас силой.
Что произошло?
Если бы мы росли за последние 10 лет, ну, хотя бы 2,5-3% в год,
никакой войны на Украине бы не было.
Потому что все западные страны стояли бы в очередь за бизнесом у нас.
А поскольку мы слабые и никого не интересует, рынки не растут, им все равно.
Они готовы с нами воевать, чувствуя эту слабину.
А так бы им очень нехорошо было эти все связи рвать.
С Китаем же никто связей толком не рвет.
Ну, пока, по крайней мере.
Дальше. Без финансово-технологического суверенитета мы этот рост обеспечить не сможем.
Вот это наше главное императива.
И слава богу, что мы с исламом живем тысячу лет, и это не является ключевой проблемой.
Потому что представьте себе, сейчас исламский мир, он весь бурлит.
Он пассионарен, он расширяется, он воюет.
И если мы не сможем вместе с ним нормально ужиться,
и вместе с ним включиться в какие-то выполнения общих задач,
тогда будет конфликт между растущим исламом и не исламскими нашими регионами.
И это будет тот конфликт, который может дестабилизировать страну запросто.
Ну и, конечно, надо понимать, что вот эта миграция и из исламского мира в том числе,
и из индийского мира, который может загореться,
из всех остальных там миров, о которых мы говорили, это факт.
Люди будут бежать.
Если мы не будем готовы их принимать каким-то образом,
если у нас не будет министерства, которое будет отвечать за миграционную политику,
с одной стороны, за сбор наших соотечественников по всему миру,
а с другой стороны, за адаптацию и нормальный менеджмент тех,
кто приезжает к нам на работу, у нас будет бардак.
То есть мы стабильности вот этой, которая нам нужна, не обеспечим.
Ну и, наверное, надо подумать о том, о каким же будет новый мир и как мы будем в нем жить.
Вот будущее бывает трех типов.
Оно бывает неизбежным, оно бывает возможным и оно бывает немыслимым.
Черные лебеди – это немыслимое будущее.
Как прилетят, так узнаем.
Вот те вещи, которые я здесь написал, это неизбежное будущее.
Что будет?
Будет, как всегда, при переходе из одного технологического цикла в другой,
структурный экономический кризис, развал старой экономики и рост новой экономики
и распад на конкурирующие регионы, о которых мы говорили.
Это значит, что мы в этот турбулентный период должны добиться того,
что мы как можно меньше зависим от наших конкурентов.
Мы должны обеспечить вот такую крепость, на которой мы будем выживать –
технологическую, финансовую или другую.
Второе – это то, что неизбежное соперничество крупных государств за то, кто будет писать правила игры.
И это значит, надо быть сильным.
Это значит, надо иметь сильных союзников.
Это значит, надо иметь сильную армию.
И надо проецировать собственные смыслы.
Надо, чтобы другие понимали нашу лидерскую позицию,
чтобы они понимали, за что мы стоим и как к нам можно пристроиться, чтобы обеспечить свое будущее.
Понятно, что будет новый технологический цикл,
и это значит, надо быстро-быстро-быстро выстроить инфраструктуру,
которая позволит экономический рост следующего технологического уклада.
И это значит, что нам нужна новая социально-экономическая модель.
Та модель, которая у нас есть, которую нам, как сову на глобус, натянули,
она не работает.
Она и на Западе не работает.
А у нас-то в полуколониальном ее исполнении она совсем не работает.
То есть вот взялись за стратпланирование в оборонке,
сразу пошло 5-6% роста.
Когда государство наконец понимает, что надо делать.
И точно так же эту модель надо будет перестраивать,
чтобы не просто был рост, а рост высокотехнологичный.
Это значит, должно быть выгодно инвестировать в науку,
должно быть выгодно инвестировать в технологии.
Не потому, что там Мишустин звонит каждый день и заставляет,
а потому, что выгодно.
И естественно, для того, чтобы обеспечить стабильность в стране
в этот период очередного передела всего,
надо, чтобы был социальный мир,
надо, чтобы уменьшилось неравенство,
надо, чтобы люди почувствовали, что их не обокрали,
и надо, чтобы люди почувствовали,
что у нас нормальные межнациональные отношения,
которые наш противник будет раскачивать как может.
И вот то, что произошло совсем недавно,
это именно направлено на это.
Так что давайте я вот здесь остановлюсь и поговорим просто.
Дорогие друзья, перед тем, как мы перейдем к вопросам,
я бы хотел предоставить слово представителю Марфо-Маринской обители.
Дело в том, что мы на протяжении уже длительного времени поддерживаем.
Раиса, вы хотели сделать сообщение.
Хотела бы благодарить Евгения, Андрея за приглашение
и возможность привлечь внимание всех собравшихся.
Меня зовут Юрия Вараиса,
я руководитель благотворительных программ службы «Милосердие».
Приглашаю вас, уважаемые господа,
посетить Марфо-Маринскую обитель «Милосердие»,
основанную Великой княгиней Елизаветой Фёдоровной в конце XIX века.
Посещение обители будет очень интересным
из точки зрения истории.
Это будет прикосновение к судьбе дома Равмановых.
На территории находится Покровский храм,
построенный Елизаветой Фёдоровной Романовой
в честь погибших в русско-японской войне.
Замысел Марфо-Маринской обители – это помощь бедствующим,
чтобы облегчить страдания людям,
подставить плечо в тяжёлой ситуации.
И так вышло, что преемственность не прервалась,
так мы работаем и сейчас.
Ждём вас.
Мои контакты можно взять в интервью.
Если кому будет интересно,
тогда можно будет к РАИСе подойти
в конце мероприятия и пообщаться.
Золотой инвесклуб
РАИС
Русские субтитры
Расследование субтитров
Русские субтитры